Пост-COVID синдром: Международные эксперты - Халықаралық сарапшылар. Пол Гарнер и британские доктора с Алмазом Шарман

Ссылка на интервью в youtube канале АЛМАЗные советы: https://youtu.be/0PNV7vvlCgo

Для многих, кто перенес COVID-19, диагноз – это лишь начало. С тех пор их жизнь как бы перевернулась: продолжают беспокоить одышка, слабость, головные боли, проблемы со сном и пищеварением, изменения ритма сердца и другие нарушения. Часто эти проявления носят волнообразный характер, то есть симптомы появляются, исчезают, а затем вновь начинают беспокоить. Такое затяжное состояние называют СИНДРОМОМ ПОСТ-COVID.

В сегодняшнем интервью мы обсудим долгосрочное влияние COVID-19 с Полом Гарнером - профессором Ливерпульской школы тропической медицины, одним из основателей знаменитой Кокрейновской библиотеки доказательной медицины. Вместе с ним еще два спикера: доктор Юлия Хаммонд, врач общей практики из Манчестера и доктор Линн Джарте, анестезиолог больницы города Суонси (Уэллс). Все трое переболели COVID-19 и продолжают испытывать симптомы болезни.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины:

Первый вопрос у меня будет к доктору Гарнеру. Я читал вашу статью в британском медицинском журнале, где вы рассказываете о своем состоянии – об эмоциональном истощении и полном упадке сил. Вы описываете эти симптомы КОВИД-19 как продолжительные. Врачи называют это состояние синдромом поствирусной астении.

Доктор Гарнер, вы профессионал с большим опытом, Уверен, что вы соблюдаете все правила, социальную дистанцию. Кроме того, я знаю, что вы много лет занимаетесь военным фитнесом. Тем не менее, все это не защитило вас от КОВИД-19. Как вы думаете, почему так произошло?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): В то время, когда я заразился, в принципе, когда мы все заразились КОВИД, это было еще до объявления локдауна в нашей стране. В те дни число больных удваивалось примерно каждые три дня. Это означает, что прирост шел по экспоненте, в геометрической прогрессии. Я работал в помещении, где всегда было много людей, студенты и медицинский персонал. Конечно, мы все соблюдали социальную дистанцию, работали, уже были готовы к локдауну. Я думаю, что заразился именно на этом этапе. Борис говорил о коллективном иммунитете…

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Извините, вы имеете в виду премьер-министра Бориса Джонсона?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Да, его, Бориса Джонсона. Он тогда говорил о локдауне, о том, что у всех будет иммунитет. Как раз в то время я и был инфицирован. Мне даже трудно описать свое состояние. Все было очень странно, у меня не было температуры, не было кашля и одышки. Я просто чувствовал какое-то странное недомогание, поэтому решил уйти на самоизоляцию. Честно говоря, я не думал, что буду болеть долго. Сказал своему другу, что у меня, кажется, КОВИД. Он заверил меня, что через 2-3 недели все пройдет, но если будет одышка, то надо обратиться в больницу. Вот примерно так все было в начале болезни.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Доктор Хаммонд и доктор Джарте, доктор Гарнер сказал, что ваш премьер-министр пожимал всем руки, не носил маску. Как вы думаете, такое поведение могло вводить людей в заблуждение? Повлияло ли это как-то на вас, потому что уже тогда в медицинском сообществе все понимали, что пандемия приближается. Расскажите, пожалуйста, свои истории, как все произошло с вами.

Линн Джарте, анестезиолог (Великобритания): Я заразилась тогда, когда мы еще работали как прежде, оперировали, как обычно. У меня все началось с озноба и слабости. Я взяла выходной, потому что почувствовала, что что-то со мной не так. Однажды, как только я дошла от машины до парадной двери своего дома и стала ее открывать, мне неожиданно стало трудно дышать. А я вообще человек довольно спортивный, хожу в горы, часто катаюсь на велосипеде, поэтому то, что случилось со мной на пути от машины до двери дома, было явно ненормально. Мое состояние ухудшилось, появилась одышка и сухой кашель. Я болела около недели, у меня был постельный режим, потом у меня появился синусит, насморк, который сохранялся тоже около недели. Моя история несколько отличается от истории болезни Пола, потому что вскоре я почувствовала себя лучше и вышла на работу. Но к тому времени ситуация уже изменилась, появилось много пациентов с КОВИД, плановые операции были отменены, и нас перевели в отделение интенсивной терапии. Примерно через месяц я снова почувствовала слабость и слегла.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Доктор Джарте, получается, что в вашем случае вы заразились в больнице. Вы не думали об этом, о том, где именно вы могли подхватить инфекцию?

Линн Джарте, анестезиолог (Великобритания): На самом деле, довольно трудно сказать определенно, где я могла заразиться. Потому что я, в основном, ходила только на работу и в магазины, все остальное время находилась дома. Вероятнее всего, я заразилась на работе, но точно сказать невозможно.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Доктор Хаммонд, вы являетесь врачом общей практики и много времени проводите в клинике. Вас обеспечивали средствами индивидуальной защиты? Расскажите, как все произошло в вашем случае.

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Я думаю, что могла заразиться на работе в клинике. В то время мы еще не использовали СИЗы. Тогда мне приходилось бывать в нескольких больницах, 4-х или пяти. Я тоже больше никуда не ходила, только в продуктовые магазины, поэтому я думаю, что могла заразиться на работе.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: То есть это риски, связанные с местом работы. К сожалению, в Казахстане и в США, в Нью-Йорке, среди врачей было очень много случаев заболевания, это все можно отнести к профессиональным рискам.

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): В тот период мы еще не носили СИЗы. Как и Линн, мы только готовились к тому, чтобы работать в новых условиях, но еще не использовали маски и другие средства защиты.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Сейчас мы уже знаем, что КОВИД-19 не является просто респираторным заболеванием или синдромом хронической усталости. Королевский колледж Лондона провел исследование на основе данных по США, Швеции и Великобритании, в котором описывались часто встречающиеся симптомы, такие как температура, кашель, потеря обоняния. Кроме того, отмечались и такие симптомы, как высыпания на коже, головная боль, боли в брюшной полости, диарея и другие. Очевидно, что КОВИД-19 отражается на работе многих органов и систем, включая головной мозг, в случае с которым может произойти спутанность сознания, и даже инсульт. То есть вирус воздействует на маленькие капилляры, клетки эндотелия кровеносных сосудов, которые снабжают кровью не только легкие, но и другие органы. Все это может привести к образованию тромбов, серьезным проблемам с почками и сердцем.

Доктор Гарнер, в своей статье вы говорите о том, что это всё - не осложнения основного заболевания, а такие длительные по времени симптомы, то есть человек может болеть на протяжении почти 6 месяцев. Все вы были инфицированы примерно в середине марта, получается, что вы болеете уже более 5 месяцев. Расскажите подробнее об этом: это осложнения или эта болезнь имеет такое длительное течение? Почему так происходит?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Это новый вирус, который до сих пор до конца хорошо не изучен. У разных людей заболевание протекает по-разному, симптомы могут выражаться в самых неожиданных комбинациях. Мы только начинаем что-то понимать. Эта болезнь не описана в учебниках, и сами врачи, когда заболевают, не могут достаточно четко определить, что же с ними происходит. Слишком много осложнений. Исходя из того обилия информации, которую мы получаем: из практики коллег, из своего личного опыта, из Интернета, я подозреваю, что этот вирус способен на все, что угодно. Линн рассказывала, что у нее был синусит, это довольно необычный симптом при КОВИД-19, поэтому врачам в вашей стране тоже следует обратить на это внимание. Вы также спрашивали о продолжительности течения заболевания. Очень многие люди переносят его в легкой форме. В то же время достаточное количество пациентов болеют долго, как я, например. Слабость и упадок сил может длиться пять месяцев. Очень много, мириады различных симптомов и проявлений болезни.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Я думаю, что все вы прошли через ПЦР-тестирование и серологический анализ, это так?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Я делал тест на антитела, он положительный. Мне кажется, что, когда люди заболевают, они уже понимают, что у них КОВИД. Я не думаю, что Линн и Юлия делали тесты. ПЦР-тестирование я не проходил, потому что в то время, когда я заболел, он бы уже ничего не показал. Положительный тест на антитела показывает, что болезнь была. Отрицательный говорит о том, что ее не было. Тестов сейчас очень много, и они разного качества. Они показывают положительный результат только через три недели после болезни, потом через какое-то время они опять могут быть отрицательными. На самом деле, это большая проблема для нашей страны. Линн, вы делали ПЦР-тест?

Линн Джарте, анестезиолог (Великобритания): Да, я делала ПЦР-тест на коронавирус на третий день после появления симптомов, но он был отрицательным. Несмотря на все симптомы, тест был ложно отрицательным, и это довольно типичная ситуация.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: То есть вам поставили диагноз, опираясь только на клинические проявления? У вас часто ставят диагноз КОВИД-19 без ПЦР-тестирования, это обычная практика?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): В Великобритании ПЦР-тестирование проводится на основе сравнения с положительными образцами, имеющимися в лаборатории. Как известно, этот метод, путем сбора проб из носа, такое выборочное исследование дает много ложно отрицательных результатов. Поэтому этот способ тестирования вызывает много вопросов. Что касается теста на антитела, то он проводится на основе 20 различных образцов от разных производителей. Таким образом, мы имеем до конца не проверенные новые технологии, которые могут выдавать ложно отрицательные результаты в массовом порядке. Возможно, это имеет значение для пациентов, врачей и работодателей, но наука не может считать такой способ тестирования надежным и приемлемым.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Я знаю, что вы довольно активно пользуетесь социальными сетями, общаетесь там с пациентами и своими коллегами, многое узнаете. В то же время люди могут получить от вас полезную информацию. Вот эта ситуация с отрицательными ПЦР-тестами и яркими респираторными и другими симптомами многих сбивает с толку. В Казахстане, согласно официальной статистике, не было понятно, связаны ли пневмония и симптомы простуды с КОВИД. Еще месяц назад правительство не связывало эти, летние, случаи пневмонии с КОВИД. Все это вносило большую путаницу. Вы сказали, что КОВИД – это системное заболевание, при котором страдают многие органы, включая мозг, почки, сердце. В этом смысле нам следует быть бдительными в случае проявления тех или иных признаков. В Казахстане многие пациенты с респираторными симптомами делают компьютерную томографию, чтобы проверить состояние своих органов дыхания. Очень часто отмечаются 30-ти, 50-процентное поражение легких. И такие результаты становятся показаниями к госпитализации больных. Доктор Хаммонд, вы говорили, что страдали от одышки. Как вы думаете, вам необходима компьютерная томография или какое-то другое исследование? Что вы порекомендуете делать обычным пациентам в таких случаях?

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Довольно трудно посоветовать что-то определенное, потому что, например, у Линн, как она говорила, были трудности с дыханием, у Пола одышки не было. Могут быть разные причины. Врачи-клиницисты в таких случаях обычно прибегают к дифференциальной диагностике. В моем случае это был основной симптом, который меня серьезно беспокоил. Я обращалась за помощью в клинику дважды – на десятый и на, как мне кажется, на 46-й день или раньше, на 36-й день. Мне делали рентген, полный анализ крови, но причин одышки обнаружено не было. Мне было трудно дышать, однако дополнительный кислород мне не требовался. Но дни шли, и где-то в промежутке между 47-м и 56-м днем у меня началась десатурация, я сделала себе пробы, потому что у меня дома есть прибор. Понятно, что обычный человек не сможет это сам проверить. Кислород в моей крови существенно снижался.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: То есть вы использовали пульсоксиметр.

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Да, конечно. Я использовала пульсоксиметр. Я тестировала себя в разных ситуациях. При подъеме по лестнице мой пульс повышался до 220 ударов в минуту. Я проконсультировалась с коллегами-врачами, и меня направили в больницу, где мне сделали компьютерную томографию легких. В то время у меня уже были боли в груди, в одном месте с правой стороны. Я обследовалась на КТ, потому что все это продолжалось довольно долго, была одышка и десатурация. В ходе томографии у меня было обнаружено пароксизмальное трепетание предсердий, поэтому у меня и была такая высокая частота сердечных сокращений – свыше 200 ударов в минуту. После 15-минутного отдыха все приходило в норму. Затем я обследовала сердце, все показатели сейчас также в пределах нормы. Мне пришлось сделать компьютерную томографию, потому что одышка у меня продолжалась больше месяца, и мои коллеги посоветовали мне ее пройти. Я не думаю, что все, у кого есть одышка, должны проходить КТ. Это необходимо делать только в том случае, если симптомы не исчезают, если что-то меняется в вашем состоянии, вам становится хуже или появляются новые симптомы. В таких случаях не надо игнорировать более тщательное обследование.

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Вот здесь мы имеем пример того, как болеют врачи. Они начинают изучать литературу, чтобы понять, что с ними происходит, и пытаются докопаться до истины. Что же касается обычных людей, у которых нет медицинского образования, то им надо побеспокоиться о своих симптомах, особенно если есть какие-то изменения. Пациентам нужна помощь, им надо проверяться на предмет серьезных осложнений, прежде чем они начнут нагружать себя физически, заниматься спортом. В данном случае у Юлии даже при небольших нагрузках сатурация была низкая, кислород в крови существенно падал. А если человек работает, то его здоровью может грозить серьезная опасность. Поэтому прежде чем возвращаться на работу, надо дождаться стабилизации своего состояния.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Итак, с момента появления у вас симптомов уже прошло почти 5 месяцев. Полагаю, что вы опасаетесь рецидивов и задумываетесь о состоянии своего сердца, почек, даже мозга. В определенной степени это касается и коагуляции крови. Я думаю, что вы все себя проверяете. Обычные пациенты, которые провели около 10 дней в больнице, после выписки продолжают лечение дома. В Казахстане врачи им рекомендуют периодически обследоваться на уровень тромбоцитов, с-реактивный белок и д-димер. Что вам рекомендовали врачи с учетом вашего состояния?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Я думаю, что сейчас со всем этим царит полная неразбериха. Люди получают разную медицинскую помощь. И наметилась тенденция к чрезмерным обследованиям. У меня есть очень квалифицированный консультант, такой приятный человек. Когда у меня были проблемы с кровью и были подозрения на тромбоз глубоких вен, я сдал кровь на анализ, также меня направили на рентген легких. Все было нормально, и больше я не обследовался. Так вот, мы обсуждали с ним, как улучшить мое состояние. И он посоветовал мне употреблять в пищу свежевыжатый морковный сок и имбирь. Эти рекомендации мне показались довольно странными. С другой стороны, я понял, что мне не надо увлекаться дополнительными обследованиями, хотя я и думал, что мой организм серьезно пострадал. Консультант мне сказал: «Пол, у тебя есть слабость, но в целом, у тебя все нормально и твое состояние улучшается». Вот в этом и состоит смысл индивидуального подхода, которого, к сожалению, нет во всех этих различных обследованиях. Не знаю, как у других, но у меня так было.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: До недавнего времени, еще два месяца назад, я помню, было много неопределенности в подходах к лечению КОВИД-19, особенно у тяжелобольных пациентов. В Казахстане некоторые врачи часто назначали антибиотики, антибиотики широкого спектра действия. По этому поводу было много критики. Еще многое было непонятно, и врачи постоянно обменивались информацией с помощью мессенджеров и социальных сетей.

Сейчас, с появлением в протоколах недорогого стероидного препарата дексаметазона и низкомолекулярных антикоагулянтов, с лечением все более или менее ясно. Но, к сожалению, люди стали чрезмерно использовать дексаметазон. Его назначали даже в случаях легкого течения болезни, что, по-моему, не является хорошей идеей. А как обстоят дела с этим в Великобритании, каков ваш опыт, назначают ли врачи такие сильные лекарства? И что вы думаете по поводу антибиотиков?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Я ничего не принимал. Думаю, что прием витамина Д — это вполне хорошая идея. И это все. Я считаю, что дексаметазон нужно применять в условиях стационара, если пациенту необходима респираторная поддержка. А антибиотики в таких случаях совсем ни к чему, и они не должны применяться как какая-то стандартная терапия. Ни в коем случае. Их надо назначать только в тех случаях, если добавляется какая-то другая, может, внутрибольничная инфекция.

Понимаете, это вирус. И этим все сказано. Антибиотики в данном случае не работают. Другое дело, что сами пациенты требуют какого-то эффективного лекарства, они требуют этого от системы здравоохранения, от нетрадиционной медицины. На самом деле, лекарств не так уж много. Вот ремдисивир и, как вы сказали, стероидные препараты в тяжелых случаях. Больше я не знаю. Также назначается симптоматическое лечение головной боли и других форм недомогания. Это мое мнение.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Вы сказали, что если человек прошел лечение в больнице, то после выписки ему не стоит продолжать лечение антикоагулянтами и стероидными препаратами. Но что следует делать, чтобы предотвратить серьезные осложнения? Вы отмечали, что это системное заболевание, которое может затронуть многие органы – сердце, почки. Как можно избежать возможных осложнений?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Не заражаться. Да, не заражаться. А если серьезно, то я не желаю кому-либо каких-либо осложнений. Что же касается моего мнения, то поскольку у меня до сих пор сохраняется слабость, самое важное для меня сейчас – отдых. Этому тоже надо учиться. Я учусь давать отдых моему мозгу, учусь не ходить больше трех километров, учусь не делать много физических упражнений. Нельзя выходить за рамки возможного, потому что иначе я могу снова заболеть. Это простые практические вещи, которые должны знать врачи. Я был очень удивлен, если не сказать больше, что в замечательных рекомендациях врачам, выпущенных 13 лет назад, не было никакого упоминания о синдроме недомогания после физической или умственной нагрузки. А он чаще всего и встречается у людей, испытывающих постоянную слабость. При этом следует значительно сокращать свои обычные нагрузки. Это состояние до сих пор хорошо не описано. Мне потребовалось много времени, я думаю, что Юлии и Линн тоже, чтобы понять, что же происходит. Не все врачи это понимают. Я думаю, что обычные терапевты вместо того, чтобы назначать много лекарств, какие-то стероиды, должны учить пациентов помогать самим себе, регулировать свои нагрузки. Я думаю, от этого будет больше пользы.

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Я думаю, что соглашусь с профессором Гарнером. Поскольку это вирус, и мы его еще не очень хорошо знаем, испытания, через которые мы все проходим – это нормально. Тем не менее, ясно, что что-то до сих пор происходит в организме. И похоже, ему надо дать время на полное выздоровление. Я также хочу отметить, что у нас много групп общения в онлайн-режиме. Одна из таких групп целиком состоит из врачей, их порядка 70-80 человек, может, даже ста. Так вот у большинства из нас состояние улучшается без какого-либо интенсивного вмешательства. Однако у всех все происходит очень медленно. Мы не знаем сроков. Сейчас мы находимся на стадии изучения сроков выздоровления.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Вы уже вернулись к работе? Вы преподаете?

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Нет, я не работаю уже пять месяцев. Думаю, что если выздоровление будет продолжаться в том же ритме, то я вернусь на работу примерно через два месяца. Я до сих пор испытываю трудности с дыханием, у меня наступает одышка после 20-40 минут разговора. Вы же знаете, что врачам приходится много говорить. Сейчас это дается мне с трудом. Думаю, что мне надо добиться существенного улучшения состояния, чтобы вернуться к полноценной работе. Тем не менее, я все же думаю, что мне придется вдвое сократить свои нагрузки.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Получается, что более ста врачей, и не только врачей, но и пациентов, общаются друг с другом онлайн. Вы используете какое-то специальное приложение для этого, или это обычные социальные сети? Как это все происходит на практике, ведь вы живете в разных городах?

Юлия Хаммонд, врач общей практики (Великобритания): Мы используем все средства. Пользуемся всеми преимуществами социальных сетей.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: На самом деле, это довольно распространенный способ общения. Есть одно исследование. Оно было проведено в Италии, в Риме. Ученые выбрали одну такую группу людей, переболевших КОВИД. В нее входило 143 человека. Эти люди рассказывали о своем состоянии после болезни: кто-то говорил об ухудшении качества жизни, почти 40 % респондентов отмечали слабость, проблемы с дыханием, боли в груди, боли в суставах. То есть сейчас это довольно часто встречающиеся состояния. Системам здравоохранения должны что-то делать с этим, возможно, необходимо разрабатывать какие-то системы реабилитации таких больных. Это очень важно. Вы говорили об инфекциях. Ученые считают, что коронавирус присутствует в организме около двух недель, и что иммунная система с ним справляется, и человек больше не является заразным. А вот симптомы приводят к тому, что заболевание становится хроническим. Вы согласны с этим мнением или же все хронические состояния являются ослабленными симптомами проявления все той же инфекции?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Это не хроническое заболевание в обычном понимании, как мы считали всего каких-то шесть месяцев назад. С медицинской точки зрения, такая позиция не всегда помогает, потому что мы имеем дело с новым вирусом, и люди до сих пор болеют. Я думаю, что в этом смысле можно вспомнить другие вирусные инфекции, например, вирус Эпштейна-Барр. В случае с некоторыми вирусными инфекциями, для выздоровления требуется шесть месяцев и больше, вплоть до нескольких лет. Поэтому такой длинный период реабилитации после КОВИД не является чем-то необычным.

Что касается каких-то развивающихся патологий в организме, то я не могу дать ответа на этот вопрос. В социальных сетях можно прочитать много рассуждений на эту тему: вирус все еще циркулирует в организме или вирус уже не циркулирует, я даже не знаю, как на это реагировать. Все говорят, что что-то происходит, но мне кажется, что, по большому счету, что-то происходит в наших головах. Я бы не стал торопиться с подсчетом количества патологий, которые можно связать с КОВИД. Это мое мнение. Думаю, что причина слабости, которую до сих пор чувствуют Линн и Юлия, кроется в чем-то другом, в другой части спектра, который затрагивает не только легкие, но и сердце и другие части организма. Мне кажется, что в данном случае нельзя все сваливать в одну кучу. Нам нужно быть довольно осторожными по мере продвижения вперед в изучении болезни. В чем я точно уверен, так это в том, что нам всем станет лучше.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Да, сейчас много говорят о цитокиновом шторме, но по-прежнему сохраняется много неопределенности. К счастью, ученые находят эффективные средства лечения, не только на самой стадии инфицирования, но и после, на той затянувшейся стадии, которую вы сейчас проходите. Доктор Гарнер, на вопрос о том, как избежать осложнений, вы сказали, что лучше не заражаться. Означает ли это, что человек, который был инфицирован один раз, может получить повторное заражение?

Пол Гарнер, профессор Ливерпульской школы тропической медицины (Великобритания): Кто знает?.. Люди стали говорить о коронавирусах только последние два-три года. Я бы никому не пожелал заболеть, надо постараться этого избежать, потому что болезнь протекает по-разному, у кого-то быстро, а кто-то не может вернуть прежнюю форму в течение нескольких месяцев. Ладно, я старый человек, но вот Линн – молодая спортивная девушка, или Юлия, у которой нет абсолютно никаких проблем со здоровьем. То есть это не тот случай, когда человек может думать, что полностью от него застрахован.

Алмаз Шарман, иммунолог, профессор медицины: Большое вам спасибо. Я хочу поблагодарить вас за то, что поделились личной информацией о том, как протекала болезнь, а также тем, что нового вы узнали о КОВИД-19.

Алмаз Шарман, профессор медицины, Президент Академии профилактической медицины, Член Американской ассоциации здравоохранения.
К публикации материал подготовила Сауле Нуракыш. Читайте другие полезные статьи о здоровье и предупреждении болезней на сайте www.zdrav.kz.